Выбраться из петли

20 месяц теней 310
Лондонские преступники XVIII века в совершенстве владели юмором висельника и перед смертью «угощали» благодарных зрителей последней эпиграммой. Они делали так потому, что умирали, выполняя предписание своих матерей: «Мой мальчик, ты кончишь виселицей, так же как твой отец!» Последние слова многих известных людей тоже были шутками, потому что они оказались послушными сыновьями и оправдали надежды своих матерей: «Ты умрёшь знаменитым, сынок». Смерть, которая наступает в результате форс-мажорных обстоятельств, не сопровождается подобным легкомыслием, потому что может находиться в полном противоречии с предписанием матери «Живи долго!»

День

Хумай Джаганнатха

Круглая зала приемной дома Скорби встречала обманчивым теплом деревянной стенной обшивки и подлинным холодом служащих. А также отвратительным непрекращающимся гулом печатных машинок:
Чик, чик, чик.
Дзынь.
Высокая латунная решетка шла кругом вдоль стены, отделяя собой источник этого гула: десятки жандармов-секретарей. Автоматизированная работа уже атрофировала в них любое проявление чувств. Единственная доступная эмоция – отстраненная вежливость. Единственный тон голоса – отстраненно безразличный. Лакей вашей семьи знает, что это профессиональная деформация большинства служащих, он сам такой же. Стоит в очереди к свободному окошку приемной:
«Оформите официальное прошение, сэр» - эту фразу произносят монотонным голосом, даже не удосуживаясь поднять взгляд. Юноша в приемной активно стучал по клавишам печатной машинки: вероятнее всего он оформлял очередной отчет по интересующему вас делу. Полное отсутствие эмоций на лице компенсировалось скоростью и быстротой печатания. Над жандармами дома Скорби не властны фамилии, а авторитет капитана Айзека. Что-то лакею подсказывало, что отсюда он уйдет не задав ни единого вопроса и не получив ни единого ответа. 
Чик, чик, чик – бойко звенели клавиши от каждого удара.
Дзынь – каретка резко приводилась в движение одной рукой.
Позади раздался приглушенный кашель явного недовольства: стоявшая сзади очередь постепенно начинала терять терпение. Выждав еще буквально пару минут, безымянный юноша, наконец, соизволил оторвать взгляд от машинки, лишь затем, чтоб убедиться, что лакей ушел. Возможно, уход его в самом деле обрадовал, только об этом уже не узнать: этот жандарм и впрямь в спектре эмоций не уступал своей пишущей машинке.
«Пожалуйста, следующий», - дзынь.

Возвращаясь обратно к Вам, лакей минимум три раза обдумывал и прокручивал в голове следующую фразу "мисс, боюсь, что мне вам нечего рассказать. Жандармы не пропустили меня дальше приемной", которая в оригинале имела куда более негативную окраску в сторону тех самых жандармов и качества их работы.

Присцилла Эдельвуд

Весть о произошедшем разнеслась по всему городу быстрее, чем болезнь в борделе.  Перешептывания на улицах, в заведениях, среди рабочих, кто говорил громче, кто – озираясь через плечо. Казалось, стоит поднять камень на дороге, так оттуда тоже пойдут новости о покойном. С самого утра на вас смотрят скандальные заголовки газет. «Экзарх Оукманн найден повешенным», «Шестнадцатый повешенный», и уж совсем вульгарное «Повеселиться и повеситься – двойные услуги борделя».
Каков же ваш мотив окунуться в эту историю? Хотите удержать бизнес, ведь после этой истории кто-то всерьез может начать обходить бордели за добрый квартал. Или вас на это толкает ваше же отражение в зеркале?
Вы понимаете, что начало своего собственного расследования нужно вести с разговора с теми, кто будет знать куда больше, чем говорит. С теми, в окружении которых покойный Ллойд провел последние дни. Работницы борделя Повешенный. Найти одну из них не составило труда – ваши связи в этом деле позволили с легкостью найти нужную ниточку, что привела к девочкам. Но помогут ли они вам разговорить их? В конце концов, не только у врачей мерилом репутации является молчание.

Вечер

Город меняет свои декорации с дневных на ночные: медленно зажигаются фонари, мигающие вывески заведений, подсвечиваются афиши и плакаты, людей становится все меньше на улицах – наступает время масок. Время, когда силы закона отступают на задний план, когда свершившиеся дела останутся под покровом ночи и никто не посмеет их потревожить с восходом солнца. Время, когда лучше всего пробраться туда, где вас явно не ждут.
К вашему удивлению, бордель не охраняется никем, и даже нет ни намека на патруль. Возможно, это и не нужно: окна и двери здания надежно опечатаны, да и подозрительно странный запах, похоже, отпугивает нежелательных посетителей не хуже, чем ребята в форме.

Однако, если что-то столь надежно заперто, то это сделано с целью защиты того, что находится внутри? Или же чтоб защитить тех, кто остался снаружи?