Они собираются вечером под призрачный свет свечей, играющий на винных бутылках разной степени наполненности - в зале для тренировок, где все зеркала полопались от жара и по углам теперь посверкивают осколки, а темные пропасти стен полны пыльного укора.
Савва сидит среди них точно так же, как и тогда: в качестве самой младшей, подопечной, ныне ставшей лишь чуть более странной, чем раньше. Она следит за тем, чтобы их бокалы оставались полными, пока они - за тем, чтобы её не опустошался слишком часто.
И в этом есть свой покой, свое чувство безопасности - в том факте, что у каждого в этом кругу есть своя роль.

Задания их ролей сегодня - напиться до беспамятства, чтобы запах гари сменился запахом лихорадочного пота, лопнувшие зеркала стали целыми, а тусклые свечи - яркими сценическими огнями.
Чтобы в их кругу вновь появились призрачные лица из воспоминаний, чтобы их вдруг стало не восемь, а много, много больше.

И когда тени в затуманенных глазах сгущаются достаточно, они достают гитару, начинают петь и хлопать по деревянному полу в знакомом ритме - глубоком, пробирающем до костей, требующем без слов.
Это не тот ритм, что играл бы на былых представлениях для аристократов, и не тот, что рождался на напоенных пузырьками шампанского и ароматами цветов встречах после представления. Это ритм утраты, ритм злости, ритм тоски.
Ритм пожара.

Савва начинает танец, утягивает за собой парочку певиц, в чьих покрасневших глазах пляшут огоньки свечей. Они переплетают узоры шагов в кругу вместе с ней, пока у них не истончается дыхание, пока их пение не начинает исходить из сжатого горем живота, пока они не начинают выкрикивать свои ноты с облегчающим ожесточением, глотая всхлипы.

Тогда танец начинается по-настоящему, и Савва бьет пятками в пол, хватается за голову, поднимает руки в бычьей насупленности, чтобы в следующее мгновение они извернулись змеей.  Изламывается, оседает и вновь поднимается, - как языки огня, как волны гнева...
Как надежда.

Сегодня вторая годовщина пожара в Экстере.

Она приходит на закате, вместе с холодным солнечным светом, пробирающимся в окна, криво ложащимся на корешки книг. Рассеянно проводит по ним пальцами, как будто пробует клавиши, хмурится, пытаясь разобрать названия. В руках её сумка, пропахшая гарью, уже обшаренная стражами - те, впрочем, не нашли для себя ничего интересного.

Найдя хозяина, она замирает между стеллажами, моргает, наклоняет голову на бок. Словно в ответ на его расслабленную позу, она опускает напряженные плечи и слегка улыбается - а после, спохватившись, делает торопливый реверанс.
- Господин Хан, - роняет она приветствие вместе с головой. - Я Савва, театральная. Из... из Экстера.
Слова застревают в горле, путаются на языке. Савва не привыкла объясняться или просить - Савва привыкла задавать вопросы и заглядывать в глаза.
А тут их и не найдешь.

- Мы... из оставшихся, - запинается, запускает руку в сумку, - мы слышали слухи. Мы решили сделать вам подарок.
Она извлекает из сумки бесформенный сверток, передает его в руки Хану и, помедлив, присовокупляет к этому еще один реверанс. Впрочем, взгляд её цепок, следит внимательно за плечами, за руками, за посадкой головы - за неимением лица.
Узелок на застиранном платке раскрывается почти сам по себе. В ладонях Хана остается лежать дверная ручка - фигурной ковки, медная, с пятнышками патины.
- Это приглашение. И ключ.
Савва смотрит прямо в беспристрастную маску, и неуверенно улыбается.

Отредактировано Савва (2020-05-13 21:42:55)