■ то, как вы известны: как плохая собеседница. до 305 — как ива киндзерская;
■ возраст: 41 год, другим беззазорно говорит, что ей «28, конечно»;
■ род занятий, класс: хозяйка парфюмерной, сама себя называет теоретиком, аристократка;
■ сложность: высокая;
■ механика случайностей: 37;
■ отличительные черты: [wei wei — beloved]

ива с собой всегда носит постоянный кашель, слабый сиплый голос и своё любимое едкое настроение. выглядит — кто бы мог подумать — на свой возраст и бледновато.

ИСТОРИЯ ПЕРСОНАЖА
I guess if you said so
I'd have to pack my things and go
(That's right)

ВИНО ИЗ ОДУВАНЧИКОВ

В детстве на Иву смотрели снисходительно, как на блаженную — думали, что подрастёт и перестанет страдать ерундой.

Она должна была быть поводом для гордости родителей — она пачкалась в грязи и любила украдкой наблюдать за чужой работой.

Мать её спросила:

— Зачем, солнышко моё, ты в грязи копаешься? Разве же тебе пристало таким заниматься? Пойдём домой — в тепло и уют.

Ива тогда обиженно насупилась — Ива, вообще-то, пыталась найти дождевого червя, а не в грязи копалась.

Но (грязной) ладошкой обхватила ласковую руку матери (и запачкала ей всё платье — она за это не ругалась).

Мать пахла вином из одуванчиков.

Ива, в самом деле, поводом для гордости родителей так и не стала — её любили, её баловали, но ей не гордились; Ива не обижается, она сама собой тоже не гордилась бы.

Её детство на вкус сладковатое и терпкое.

ХВОЯ

Она должна была быть поводом для гордости родителей — она кидалась оскорблениями направо и налево; никому не нравилась.

Мать её спросила:

— Зачем, солнышко моё, ты так с людьми обращаешься? Разве же тебе пристало так себя вести? Не хочешь, Ивушка, за лавкой нашей присмотреть — за парфюмерной?

Родители Иву безгранично любят — но они ей не гордятся. Родители всегда с ней сладко говорят — но хотят её упрятать от всего.

Они ей и предлагают: давай, Ива, в парфюмерную? Им терять нечего — у Ивы есть брат с сестрой.

Парфюмы ей мало интересны, ей с ними нечего делать; первый «свой» пахнул хвоей.

Ива тогда им гордилась, хвасталась перед родителями — а они на неё смотрели снисходительно, как на блаженную — уже давно не думали, что перерастёт.

От резьбы по дереву руки были в ссадинах и крови.

Она стала много курить.

Хвоя — запах разочарования.

ТАБАК

— Сколько тебе лет, милый?

Ива — не повод для гордости родителей. Ива дымит; у Ивы ужасные манеры — она беззазорно ругается и язвит всем подряд.

Она не помнит, где его встретила: помнит, что тогда её (сама не знает, зачем) пустили в приличное общество — Ива уверена, что ненадолго. Её лицо — скривилось от отвращения (к нему, естественно); на его лице — лучезарная, дурацкая и самовлюбленная улыбка.

Тьфу ты.

Он робко отвечает:

— А сколько бы вы мне дали?

— Три раза по ебалу бы я вам дала.

И выдыхает клуб дыма прямо в его лицо — издевается.

— Хотите заключить брак?

— Пардон?

— Ива Киндзерская — неприятная женщина, никто не хочет иметь ничего общего с Ивой Киндзерской. Вы — другое дело; я хочу ваше имя — подписываться им свою работу, вернее.

— Вам не нужно для этого заключать брак.

— Не нужно, но Ива Вордсворт звучит красиво.

— Умалишенная.

— Любопытная.

Ива ему улыбается: насмешливо, так, будто она улыбается глупому ребёнку, спросившего дурацкий, дурацкий вопрос. Он ей ничего не ответил, но спустя час он протянул ей руку. Он сказал:

— По рукам.

Она его руку, конечно, не пожала. 

От Ивы должно благоухать сладкими духами — от неё всегда пахнет табаком. Ива — ядовитая, неприятная женщина; он — Игнатий Вордсворт — запоминает её по этому запаху.

Она уже давно не курит — сказали, что осталось только два года — и давно уже не пахнет табаком, но каждый раз когда она рядом: он всегда слышит этот запах, вызывающий у него резкое желание выйти из комнаты.

Запах такой же ядовитый, как сама Ива.

ЯБЛОЧНЫЙ ПИРОГ

— Ты когда-нибудь задумываешься о том, что там — ну, в запретных кварталах?

Он смотрит на неё изумленно — она не видит этого, конечно, спрашивает через плечо. Пытается что-то ответить, но когда открывает рот — его перебивают:

— Не задумываешься, конечно. У тебя голова — пустая, только над своим отражением в зеркале и думаешь.

Он — словно ребёнок, стыд и срам в его возрасте, честное слово — сверлит её взглядом и возмущенно (но тихо, чтобы она не слышала — она-то слышит конечно и её это забавляет) фыркает.

Не спорит — Ива права.

Он говорит:

— Вещего на тебя не хватает, Ива. Прекращай со своими теориями заговора и стругай свою — что это? Свинью? Дальше — желательно молча.

— Это сорока.

— Стругай свою сороку молча. Сдались тебе эти запретные кварталы.

— Людям свойственно любопытство.

— Поехавшая.

— Теоретик.

— Ты невозможная; с Беллой говорить больше пользы, чем с тобой.

Она (совсем немного) согласна: с Беллой (их любимой, самой замечательной-милой-прекрасной булочкой) говорить было больше пользы, чем с ней — собаки лучшие друзья человека и, по крайней мере, не будут угрожать затрещиной.

Он пахнет яблоками — слегка корицей — он очень любит яблоки: яблочные пироги в особенности; свои чёртовы яблочные пироги он просто обожает — как ребёнок, тянется ко всему сладкому.

Больше они в этот вечер не обмолвились ни словом.

Ива яблоки ненавидит.

ВОЗМОЖНОСТИ
Hit the road Jack and don't you come back no more,
No more,
No more,
No more

БЕСКОНЕЧНЫЕ ПОИСКИ
меня не надо искать, я тут буквально всегда!